Тарья беспокойно ворочалась во сне. Может, ей снилась привычная уличная жизнь, где ты должен как-либо бороться за себя самого, может, что-то из глубокого детства. Так или иначе, она умудрилась стянуть с себя часть одеяла и уронить подушку, после чего наконец-то проснулась. Заспанно присела, неловко склоняясь с кровати и поднимая уроненное. И, чуть обняв краешек мягкого одеяла, вновь рухнула спать.
Вот уже пятый день она жила в доме. Более того - в большом доме. Рядышком с Соланж, странной, но милой девочкой. И в первое время, скажем честно, юная Кивела бродила по особняку как дикий зверёк, изучая территорию. А после - как потерянный ребёнок-бездельник. Поняв, что больше ей не нужно думать о том, что поесть и где переночевать, она столкнулась с тем, чего не знала: свободным, чёрт возьми, временем. Раньше его было не так много, да и тратилось оно на на работу или на сон, но сейчас, имея возможность спать всю ночь напролёт в тепле, а утром - сытно завтракать, Тарья как-то растерялась. И быстро далась в руки более привыкшей к такому ннит, которая увлекла её в свои игры и даже занятия: оказалось, что хоть "промокашка" и знала всякие основы в виде чтения, письма и счёта, однако всё прочее было покрыто тьмущей тьмой.
В общем, свободное время вновь кануло в небытие. А между девочками потихоньку начала зарождаться тёплая дружба, поскольку Кивела, никогда особо ни с кем не сближавшаяся, нашла в сей связи море радости и удовольствия. И хотя время от времени её всё равно навещали тревожные мысли, беспокойство и далёкий страх быть пойманной, наяву их стало меньше.
К слову, спать в подобной комнате, да ещё на мягкой кровати, тоже оказалось непривычно. Посему сон до сих пор был чутким, а окна не открывались в принципе - изрядно простудившись в начале осени, Тарья больше не рисковала и всячески избегала холода.
Поэтому, когда дверь осторожно открылась, а что-то ужасно ледяное коснулось её щеки, "промокашка" уже не спала. Её изначально напрягшееся тело и торопливое сердцебиение выдавали в ней мимолётный испуг, но сама девочка, поняв, что перед ней Соланж, успокоенно вздохнула. И улыбнулась. К причудам подруги она постепенно привыкала, а настойчивость той быстро сломала всякую неприкосновенность Кивела. Правда, хождение нагишом беглянку всё ещё изрядно смущало, сама-то она спала в длинной ночной рубахе без рукавов.
- И в самом деле замёрзла, - согласилась Тарья, чувствуя, как холод пробирается к ней даже через ткань. К счастью, под одеялом было достаточно тепло, а девочка, памятуя о первой встрече и об идеальном способе согреть, осторожно приобняла Соланж, мягко прижимая к себе. - Не знаю, насколько нниты крепкие, но мёрзнуть всё равно противно, даже если не заболеешь.

"Она и сама как котёнок," - появилась вдруг мысль у Тарьи. Только вот если сама она была диковатым зверьком, шугающимся всех и вся, то Соланж, наоборот, не стеснялась и уж тем более не боялась ни своих эмоций, ни их проявления. Ни близости с людьми, требуя от них ласки, как капризная кошка. И, пожалуй, именно поэтому "промокашка" нередко принимала поведение подруги как должное, быстро к нему привыкнув. Слишком крепки были ассоциации.
Рукой беглянка осторожно коснулась мягких, непослушных волос ннит, раздумывая, погладить или оставить так. После, правда, аккуратно запустила пальцы в них, несколько сонно осознавая, как давно не делала подобного. Да и делала ли когда-нибудь вообще? Юная Кивела, конечно, получала в детстве некоторую заботу и ласку, однако по отношению к людям её никогда не проявляла. Поэтому в своих прикосновениях девочка была нерешительна - быть свободной, как Соланж, она не умела, но и против своих желаний идти не могла. А чувствовать под лапками кого-то живого оказалось слишком чудно и приятно, чтобы от этого отказываться.
Тем не менее, напор ннит заставил "промокашку" растеряться и залиться краской. То ли смущаясь, то ли возмущаясь, она преувеличенно строго прошептала:
- Соланж, так ведь нельзя делать, - и замолкла, силясь вспомнить или придумать, почему нельзя. Человеческие взаимоотношения, любые, кроме ничего не значащего приятельства или повсеместного равнодушия, вообще были ей чужды. Кажется, Тарья лишь смутно понимала, что подобные прикосновения где-то как-то прочно граничат с понятием "любви" или "секса". Это с одной стороны. А с другой была Лафорт, которая и сама находилась далеко от мало-мальски правильных проявлений чувств, засунутых в нужные рамки вежливости и приличий. И, похоже, ей правда ужасно не хватало любви и тепла. Хоть Кивела этого и не могла понять - у неё никогда в избытке не было ни того, ни другого, чтобы тосковать об их нехватке - но могла принять. А потому пальцами скользнула по плечам и спине, осторожно обнимая в ответ и, чуть приподнявшись, целуя в лоб. - Хотя, действительно, кому я это говорю.
В голосе послышались по-доброму насмешливые нотки.
- Правда, так мне наверняка будет неудобно спать, - вслух призналась "промокашка", не собираясь, однако, отпускать подругу. - И уж не я одна тут мягкая и тёплая, кто-то, кажется, почти согрелся.

На самом деле, Тарья испытывала лишь одно желание сейчас: спать дальше. Нет, конечно, приход подруги вызвал поначалу исключительно положительные эмоции, только вот продолжение... Оно, мягко говоря, изрядно растеряло. И ведь не сказать, что "промокашка" была наивным ребёнком, нет - на улице чего только не насмотришься, от кого только не будешь сматывать удочки - просто действия Соланж шли вразрез с пониманием юной Кивела. По её-то мыслям личное пространство, а особенно тело - неприкосновенно, если только не хочется обратного. А обратного, увы, девочка не хотела. Ннит ей нравилась, да. Но с их знакомства прошло меньше недели, и Тарья, зашуганный зверёныш, с трудом понимала мотивы Лафорт. А потому проникнуться совсем откровенным доверием не могла, как ни старалась.
И сейчас чувствовала себя даже раздражённо и бессильно. Оттолкнуть? Но для Соланж это нормально. Сказать, что не нравится? Нет, прикосновения были приятны, хоть "промокашка" и не вкладывала в них какой-то серьёзный смысл или определённые намерения.
Однако один жест всё же заставил девочку взорваться.
- Соланж! - сердито и несколько потерянно воскликнула она. Да на этом и остановилась, где-то в глубине души понимая, что ннит делает всё это не со зла. Прикрывшись рукой, Тарья сверкнула синими глазами, глянув на подругу. - Соланж, нельзя раздевать людей без разрешения.
Пожалуй, Кивела ставила слишком много категоричных "нельзя". И, пожалуй, ей слишком непривычно было жить рядом с кем-то, дружить с кем-то, пускать к себе, потому что в тихое безопасное её пространство то и дело вмешивались. Может, нормальных людей - социализированных, открытых -  это не напрягало бы. Однако "промокашка" невольно воспринимала подобное как потерю своей собственной защищённости, которой и так не хватало, а т.к. опыта во взаимоотношениях с "друзьями" не имела, то и пыталась всё остановить при помощи запретов.
Пожалуй, ей слишком многому нужно учиться.
Но сейчас она думала не об этом. Она чувствовала раздражение, смущение, бессильную злость - то ли на Соланж, то ли на себя - и не понимала, что вообще делать в такой ситуации.
В то же время ннит останавливаться не собиралась и... Поцеловала её?
Вряд ли, конечно, это был первый поцелуй для Тарьи. Первый поцелуй с девушкой - возможно, но и то не факт. Наконец, совсем уж не выдержав, что её личное пространство нарушают настолько грубо, Кивела сердито укусила Соланж за губу, всё ж ответив на поцелуй, а после - как-то требовательно и наверняка больно ущипнула Лафорт за бок. И, раскрасневшаяся, уже не прикрывающая себя руками, подняла взгляд на потолок. Темно.
- Соланж, - вдруг снова подала она голос. Кажется, всё произошедшее окончательно её разбудило и вытащило из окраин тёплой мягкой сонливости. В комнате не было холодно, но по сравнению с одеялом - и рубашкой - девочке был ощутим воздух. "Надо одеться". - Если хочешь... Чего-то такого...
Подбирать слова оказалось слишком трудно.
- Если... - глубокомысленно протянула Кивела. И внезапно спросила: - Соланж, ты знаешь, что такое "заниматься любовью"?

Соланж... "Странная," - в очередной раз промелькнула мысль в голове у "промокашки". То, как быстро исчезла ннит с кровати, не только прогнало всё раздражение, но и прибавило неясного беспокойства - не сделала ли она, Тарья, чего-то неправильного? Не была ли слишком резка? Возможно, больно ущипнула или укусила до крови?
Черноволосая девчонка приподнялась на локте, хмуро вгляделась в темноту настороженным, чуть виноватым и явно обеспокоенным взглядом. Но, судя по поведению, голосу и тому, что она так никуда и не делась, Лафорт была в порядке, целая и невредимая. Невольным образом на Кивела наползла улыбка - дурацкая и расслабленная. "Вот же ж несостоявшаяся любовница".
- Делаешь такое, а о любви не знаешь, - беззлобно пожурила Тарья подругу. В общем-то, она не была сильно удивлена этому факту, поскольку всех деталей и сама не знала. Или знала, но понимала, в какой изоляции жила и живет до сих пор ннит.
Сейчас, когда раздражение и сердитость сошли на нет, сонливость исчезла, а Соланж как послушный котенок умостилась локтями и мордашкой на краю кровати, вежливо не задевая "промокашку", Кивела невольно остыла. И даже вновь почувствовала уколы вины, а потому мягко коснулась волос Лафорт, как бы говоря, что всё в порядке и одновременно извиняясь этим жестом.
На словах же о поцелуе - а ннит явно имела в виду его, пусть и выражаясь на языке своего народа - девочка наконец-то очнулась, бездумно облизнула губы. Чёрт, а ведь её и правда поцеловали. Да ещё и при этом признались, что делали так впервые.
Тарья вздохнула. Тарья смутилась. И, кажется, услышала ехидную мысль в голове "Ах, промокашка, тебя любят, а ты слишком плоха". Почувствовав нечто неясное и беспокойное, она так ничего и не ответила на слова Соланж. Конечно, она могла бы сказать: "Ты ничего обо мне не знаешь", "Нельзя полюбить за несколько дней", "Ты ошибаешься", но... Ей тоже захотелось ошибиться. Эта речь, эти эмоции, поведение, признание - какими же они были, чёрт побери, искренними и теплыми. И такими далекими, что казались чем-то недостижимым.
"Красивая..." - скользнула мысль. Ннит, и без того гибкая и изящная, в лунном свете представлялась волшебной.
- Прости, - перестав отмалчиваться, Тарья неловко поднялась с кровати, закутавшись в одеяло. Подойдя чуть ближе, подняв на Лафорт синие глаза, полные серьезности, она честно призналась: - Из всех вариантов ты выбрала самый плохой.
И на секунду, мягко и осторожно, прижалась губами к губам девочки. А после - чуть раскрыла одеяло, вместе с тем протягивая руку:
- Ты ведь, кажется, приходила греться, а не мёрзнуть под луной? - Кивела улыбалась - задумчиво, серьёзно, но искренне. - Идём спать, Соланж.