Внешность на время квеста
Реддингтону не снились сны. То ли это было побочным явлением его путешествия, то ли разум его был искорежен недостаточно для безумия, но достаточно для странных видений, но в те моменты, когда Окто засыпал, разум его показывал ему не те картины, что могут видеть обычные люди. Говорят, во время сна мозг анализирует ту информацию, что получил за прошедший день, и, вполне возможно, физическое тело действительно видело мелькающие картинки встреч, разговоров и событий, что произошли с Окто, но чем больше времени туманник проводил в своем нынешнем мире, тем больше понимал и принимал тот факт, что вместо снов он периодически видит жизни других существ. Может быть они когда-то существовали, может будут существовать, может их никогда не было и не будет вовсе, но в такие моменты Реддингтон видел мир их глазами и знал то же, что знают они. Запахи, цвета, вкусы, прикосновения, слишком реальные для сновидений. Чужие языки, неизвестные с первого взгляда, но знакомые в тот момент, когда ты их впервые слышишь. И отсутствие хоть какого—нибудь намека на тот мир, где проживал сам Окто.
Эта ночь начиналась точно так же, как и многие другие — маг снова опустил голову на подушку, закрыл глаза, а открыл их, стоя посреди серой пустыни. Его звали по-другому, и был он кем-то другим. За горизонтом медленно поднималась голубая сфера, подернутая белесой дымкой, а на другом конце пустыни, одновременно так далеко и так близко, висел шар, сотканный из огня и газа. Лучи этого светила пробивались сквозь прозрачные панели на шлеме, что подавал кислород, грели пластины на армированном плаще, наполняли силой и пробуждали воспоминания о тех моментах, когда на него нельзя было смотреть без темного стекла — cейчас же этот гигант умирал, и каждый цикл, проведенный на мирах, вращающихся вокруг него, приближал великое светило к смерти. Глядя на него с губ человека, которым в тот момент был Окто, невольно сорвалось нежное “Sol...”
- S-17, you copy? - ворвался в голову колдуна голос из шлема, шипящий, тихий и еле различимый даже на фоне окружавшей стрелка тишины.
- Yes, but signal's jammed a bit, I'll hit the road, then we'll talk later. - отвечали губы все того же колдуна на неизвестном языке, и с этими словами мужчина в плаще с высоким воротником, надетым поверх герметичного комбинезона, двинулся вперед. С каждым шагом Окто чувствовал, как на бедре, словно маятник, качается кобура с неким подобием револьвера — чужеродным орудием, далеким от огнестрела его родного мира и адаптированным для стрельбы в тех местах, где нет ничего, кроме слабой гравитации. На внутренней стороне шлема то и дело появлялись надписи, возникая из ниоткуда и указывающие тонкими стрелками в сторону мест, мимо которых проходил маг, и, судя по тому, как символы под одной такой стрелкой постепенно уменьшались, разведчик направлялся к какому-то зданию, что выглядывало из разлома в земле, тянущегося от горизонта до горизонта, словно проводя черту между солнцем и планетой по обоим сторонам чужой луны.
Когда эта картина сменилась, Окто точно не мог сказать. В какой-то момент серая пустыня, вызывающая подсознательные страхи и будто бы враждебная сама по себе, сменилась стенами каньона, темного и не менее пугающего, хотя бы потому, что теперь к стрелку не пробивался свет, и его приходилось создавать самому, но в отличии от родного светила, то свечение, что давал шлем был холодным, белым. Так продолжалось ровно до того момента, пока стрелок не добрался до того здания, куда его направляли стрелки, по мере спуска в каньон пропадавшие одна за другой и теряющие связи с теми местами, куда они указывали путь. Черный монолит, вот как описал бы его Окто, живший среди могучих стен академии, не уступавших по величию, но явно проигрывающих в мрачности и угнетающей атмосфере. Стрелка, правда, оно не испугало — достав из кобуры сияющий стальным блеском револьвер и выдохнув, он отпер могучую дверь, что преграждала ему путь внутрь и...
И сон закончился, начался другой сон. Про себя Реддингтон заметил, что подобного раньше не было — воспоминания носили эпизодический характер, и просыпался он ровно в тот момент, когда небольшая история подходила к концу, но в данный момент его не покидало ощущение того, что за этими воротами стрелка ждало что-то ужасное. Сейчас же страх исчез, и хотя его не ощущал Окто, для человека, которым он был, место, в котором оказался гибрид двух разумов, явно было незнакомым, эфемерным, несуществующим. В нервных движениях, в попытках выставить вперед оружие и в метаниях от стены к стене читалась мысль о том, что стрелок должен был оказаться не здесь, не в мрачной комнате, отделанной бронзой. Панику его разделяли и символы на шлеме — они метались, взывая то к далеким местам, то к другим таким же стрелкам, но безуспешно — человек был один, и пляшущие буквы перед глазами ему не помогали.
С криком, полным раздражения и желания избавиться от назойливой железки, он сорвал с головы шлем — герметичные заклепки поддались с первого раза, и пустая металлическая скорлупа со звоном отскочила от пола, покатившись в сторону двери, поначалу незамеченной стрелком. В этот же момент тусклый свет ламп, расположенных у самого потолка, смог осветить лицо чужака.
Он был молод. Не настолько молод, как иные забредшие сюда, но достаточно для того, чтобы годиться в ученики для Окто. Бледная кожа, голубые глаза, прямой, чуть подбитый на переносице нос, черные волосы — никаких особых черт, говорящих о его принадлежности к какой-либо сверхчеловеческой расе. Разве что синева губ — побочный эффект длительного проживания на искусственном воздухе, свидетельствующий об иноземности, и побритая, судя по всему, несколько месяцев назад голова, больше подходящая солдату или монаху, и, судя по острому блеску стали во взгляде, стрелок относился к первым. Имени у него не было. По крайней мере пока кто-нибудь не задаст этот вопрос, и только тогда Окто мог бы его узнать. Но что было странно, так это то, что сейчас маг чувствовал с ним свою связь намного крепче, чем еще несколько минут назад. Словно теперь они поменялись местами, и в данный момент Окто — хозяин положения, а стрелок — мираж, явившийся из иного мира.
Тем не менее, размышления на эту тему были ясны только для Туманника, ибо пришелец, в теле которого сейчас был Реддингтон, больше был обеспокоен своим нынешним положением. Здесь был воздух, чего не было на луне. Был свет, теплый, не тот больной, который должен был встретить стрелка в монолите, тянущий свои скользкие лучи прямо к сердцу, но свет машины, дышащей и приглашающей идти дальше, без враждебности, без злобы. И стрелок последовал.
Осторожно, держа обоими руками свой верный револьвер, он двинулся в сторону двери. Тишина. Подняв с пола даже не поцарапавшийся от удара шлем и снова одев его, принимая его, словно маску, стрелок медленно приоткрыл дверь. Бронзовые панели, идущие вдоль стен трубы — точно такой же вид, что и в комнате, в которой оказался стрелок, но судя по тому, что в какой-то момент пол скрывался в темноте, мужчина находился перед идущим далеко вперед коридором, которым должна была заканчиваться комната его пробуждения. Символы на внутренней стороне шлема снова заплясали — огромное количество информации, в основном, относящееся к местоположению, свидетельствовало о том, что стрелок больше не был в монолите. Признаться, он даже не был на своей родной луне. Не то, чтобы его это особо заботило — оказаться в конце своего пути означало смерть, по крайней мере так и было бы, скорее всего, но свое нынешнее положение он воспринимал больше как подарок судьбы. Или ее шутку.
Сделав шаг вперед, мужчина недоверчиво вгляделся во тьму перед ним. Шлем говорил, что впереди есть путь, но тьма уже не раз обманывала стрелка. Щелкнув кнопкой на шлеме и включив фонарик, мужчина двинулся вперед, держа оружие наготове, пока не услышал вдалеке голоса. За углом, что был виден вперед и из-за которого снова пробивался тот теплый свет, кто-то был, и судя по тому, что показывал Окто шлем стрелка — их было двое, мужчина и женщина, по крайней мере именно так говорили символы, вдруг ставшие из чужеземных знакомыми. Реддингтон постепенно вспоминал этот язык..
